Код Навального: как привлекли людей на акции 26 марта и 12 июня?

Николай Пономарев
политолог, эксперт Центра ПРИСП

2017 г. можно по праву назвать временем роста протестной активности в России. Митинги Алексея Навального 26 марта, 12 июня и 7 октября, протесты против реновации и проведенная «Открытой Россией» акция «Надоел», прошедшие 5 ноября выступления признанного экстремистским движения «Артподготовка» – и этот перечень включает в себя лишь крупные выступления, направленные против власти. Еще год назад крымский консенсус казался незыблемым, и многие эксперты ставили под сомнение возможность проведения масштабных акций протеста, в том числе – в обеих столицах. Всплеск активности оппозиции нельзя объяснить только лишь ухудшением социально-экономической ситуации. В конце 2014 – начале 2015 г. массы испытали серьезный шок в результате обрушения рубля, однако это не привело к появлению на улицах городов толп с транспарантами. Вероятно, что всплеск протестной активности связан с использованием новой комбинации приемов и технологий информирования, мотивации и мобилизации недовольных. Чтобы проверить эту гипотезу, рассмотрим основные методы, использовавшиеся в явной или скрытой форме при подготовке митингов 26 марта и 12 июня – наиболее массовых протестных выступлений в 2017 г.

Нейросети

Стремительный рост популярности фильма-расследования ФБК «Он Вам не Димон» (в особенности, на фоне гораздо более скромных успехов его предшественника) вызывает закономерные сомнения. Весьма вероятно, что для его продвижения использовалась технология «астротерфинга» – воздействия на общественное мнение путем использования фиктивных аккаунтов – ботов. Речь идет не о фейковых учетных записях, управляемых человеком-оператором, а нейросетях, машинных алгоритмах, способных качественно имитировать поведение интернет-пользователя. В качестве примера такого рода программ можно привести «Persona Management Software» – разработку компании «HBGary Federal». Использование такого рода алгоритмов позволяет избежать рисков и барьеров, связанных со стандартной «накруткой» просмотров. Кроме того, «умные боты» позволяют полноценного использовать такой канал воздействия на общественное мнение, как комментарии.

«Хайповые» инфоповоды в качестве иллюстраций

Формируя повестку протеста, его организаторы строили свое повествование на отработке «горящих» тем. Сюжеты, оказавшиеся «в тренде» в социальных сетях, отслеживались и использовались в качестве иллюстраций в выступлениях спикеров протеста. В качестве примеров можно привести сообщение Ксении Собчак о встрече с Игорем Сечиным на итальянском курорте, протесты в Новосибирской области против повышения тарифов на электроэнергию, резонансный телесюжет о стоимости услуг ЖКХ для пенсионеров в Нижнем Новгороде и случаи давления на школьной администрации на подростков, поддерживающих оппозицию. Каждый «хайповый» инфоповод оперативно запускался в оборот оппозиционными интернет-каналами. В итоге организаторам митингов удалось не только расширить круг своей аудитории, но и постоянно поддерживать уровень мотивации сторонников на высоком уровне.

Контраст между цифрами

Общаясь с целевой аудиторией, спикеры протеста накачивали сторонников негативными эмоциями за счет «контраста значений». Игорь Сечин получает в день 2,5 млн. рублей, а при этом общая сумма долгов Роснефти по итогам 2016 г. достигла планки в 3,5 трлн. рублей. Михаил Абызов платит итальянским рабочим, обслуживающим его резиденцию, в 5 раз больше, чем в среднем получают жители Новосибирска. Совокупный размер денежных переводов на благотворительность, проведенных за 2016 г. через систему «Яндекс-деньги», равен лишь 1 % от средств, которые якобы «отмыл» Дмитрий Медведев. Леонид Волков заявил о том, что одна лишь конфискация награбленного у коррупционеров позволит поднять пенсии в 2 раза, повысить минимальный размер зарплаты до 25 тысяч и за 2 года обновить всю социальную инфраструктуру в стране.

Достоверность этих цифр ничем не подтверждалось, и этот ход был технологически верным. Человек, обладающий клиповым мышлением (т.е. среднестатистический интернет-пользователь) чаще всего не способен воспринять сложную, рациональную аргументацию, подкрепленную ссылками на факты. В лучшем случае он просто не поймет адресованный ему месседж, в худшем – потеряет интерес к теме и переключит внимание на другую тему.

Популизм

Оппозиционеры говорили недовольным властью гражданам то, что те хотели услышать. Популизм спикеров протеста способствовал и возникновению эффекта отождествления. Протестно настроенные граждане восприняли оппозиционеров как «своих» уже только потому, что те публично выразили их претензии к власти.

Факты в «кривом зеркале» идентичности

Наличие деления по принципу «свой – чужой» между протестной аудиторией и лоялистами также облегчило задачу убеждения масс. Феномен ингруппового фаворитизма («своя» общность всегда по определению лучше всех прочих) наложился на эффект аутгрупповой гомогенности («чужие» всегда одинаковы). В результате к любым высказываниям оппозиционеров применялась презумпция невиновности, а любые представители власти или ее сторонники рассматривались как зеркальное отражение известных коррупционеров и т.д.

Визуальный ряд с символическим наполнением

Нехватку логических аргументов также восполняли при помощи удачно подобранного визуального ряда, имевшего глубокое символическое наполнение. Использовались фрагменты из хорошо известных большинству россиян кинокартин и мультфильмов (например, из «Кавказской пленницы» и «Острова сокровищ»). Рассуждения о коррумпированности власти сопровождались демонстрацией кадров, на которых первые лица государства находились рядом с чиновниками, имена которых служат синонимом коррупции. Так, Владимир Путин был показан вместе с Анатолием Сердюковым.

«Спираль молчания»

Маскировать логические ошибки и нехватку аргументов оппозиционерам помогал эффект «спирали молчания». Высокий уровень символической поддержки оппозиционного контента (лайки и репосты) вкупе с обилием положительных комментариев и поддержке ЛОМов (таких как Николай Соболев или Дмитрий «Камикадзе Ди» Иванов) сформировал атмосферу безусловной поддержки организаторов протеста. Любая критика в их адрес была сопряжена с риском оказаться в положении изгоя, стать объектом для массовой информационной атаки со стороны поддерживающих протест пользователей или имитирующих их ботов.

Образная визуализация фактов

Использовался и такой прием, как образная визуализация фактов. Например, Леонид Волков предложил зрителям представить себе сумму, которую якобы «отмыл через свои фонды» Дмитрий Медведев, в виде стопки, сложенной из купюр номиналом 5 тыс. рублей каждая. Было заявлено, такая стопка должна была бы достичь высоты 20-этажного здания.

Молчание как ответ

Представители политического руководства в массе своей проигнорировали фильм-расследование ФБК. И это было вполне логично: любой комментарий автоматически превратился бы в инфоповод, подпитывающий внимание широких масс к создателям «Не Димона». Однако спикеры протеста достаточно грамотно использовали ситуацию в собственных интересах, обозначив молчание как ответ политического истеблишмента. Представителей власти обвинили в отсутствии ответа по существу. Молчание представителей власти, оппозиционеры позиционировали как знак пренебрежительного отношения к народу («они смотрят на нас и улыбаются»). Отталкиваясь от этого, организаторы протестов при помощи метода введения в тоннельное сознание поставили своих сторонников перед фиктивной альтернативой («заслуживаем мы уважения или нет?», т.е. по факту «должны мы протестовать или нет»), обеспечивая нагнетания эмоционального напряжения среди потенциальных участников митингов. Отсутствие ответа позиционировалось и как косвенное признание обоснованности обвинений. Накануне митингов 26 марта было заявлено, что власти сами бояться судебного разбирательства, так как приведенные в фильме-расследовании факты соответствуют истине. Учитывая это, можно сказать, что выдвижение обвинений в адрес руководства ФБК от лица Алишера Усманова оказалось уместным, но весьма запоздалым шагом.

Понятийная категоризация

Активно и успешно использовалась тактика понятийной категоризации. Целевой аудитории была предложена идеальная модель реакции властей и общества на обвинения в коррупции (в этом качестве была обозначена ситуация в Южной Корее, приведшая к отставке премьер-министра Пак Кын Хе). При этом факты, не укладывающиеся в предложенную картину действительности, отсеивались. Например, не смутило спикеров протеста отсутствие массовых протестов в США после обвинений в коррупции в адрес Хиллари Клинтон, несмотря на то, что Соединенные Штаты относятся по их классификации к «нормальным», «правильным» странам.

«Нас подержат в автобусах до конца митинга, и отпустят…»

Риски, связанные с участием в несанкционированных акциях протеста, позиционировались как ничтожные. Спикеры постоянно приводили примеры, подтверждающие, что задержанным грозит лишь недолгое пребывание в автозаке или отделении полиции. 12 июня никто даже не упоминал о том, что некоторые участники митингов 26 марта получили реальные сроки. Накануне акции 26 марта Алексей Навальный лично пообещал, что от имени каждого задержанного будет подан иск в ЕСПЧ (на практике все ограничилось публикацией видеоролика с инструкцией по обращению в Страсбург). Параллельно подчеркивалось, что митинги якобы носят законный характер. Так, появление протестующих 12 июня на Тверской позиционировалось как «абсолютно замечательные согласованные праздничные гуляния». Доказывая законный характер акций протеста, организаторы ссылались на Конституцию России, решение Конституционного Суда РФ (не поясняя, какие конкретно документы подтверждают их позицию), а также исход судебного спора между Алексеем Навальным и Российской Федерацией в Страсбурге. Этот подход был рассчитан на людей, слабо ориентирующихся в области правоприменительной практики (т.е. абсолютное большинство интернет-пользователей, составляющих целевую аудиторию спикеров протеста). В итоге вера сторонников оппозиции в отсутствие наказания за участие в митингах существенно укрепилась. Люди поверили в то, что «нас подержат в автобусах до конца митинга, и отпустят… а потом можно еще судиться с ними, митинг санкционированный».

Заключение

По большей части методы манипулирования массовым сознанием, использованные при подготовке акций 26 марта и 12 июня, уже были хорошо известны на тот момент. И это позволяет предположить, что относительный успех организаторов митингов (им все же удалось привлечь к участию в протестах значительное количество граждан, отработать взаимодействие ячеек на общефедеральном уровне и, по меткому выражению директора ВЦИОМ Валерия Федорова, «завоевать школоту») связан не с использованием инновационных технологий.

Оппозиция адаптировала уже известные и хорошо отработанные методы к специфике новой коммуникационной среды (Интернета) и особенностями сознания и мировосприятия молодежи. Именно подрастающее поколение, представители которого преобладают среди пользователей, стало целевой аудиторией лидеров протеста. Ограниченный социальный опыт, размытый характер национальной идентичности и отсутствие образа будущего, выраженная потребность в получении «драйва» и стремление к социальной справедливости*, привычка получать информацию из интернет-медиа (с поля, на котором оппозиционеры могут успешно конкурировать с лоялистами) – все это превратило молодое поколение в «группу риска» с точки зрения вербовки сторонников оппозиции. И организаторы протеста грамотно использовали предоставленную им возможность. Это не произошло одномоментно: тенденция кажущейся «примитивизации» создаваемого ключевыми спикерами оппозиции контента фиксировалась еще в 2015 г. Имело место недовольство части оппозиционной аудитории, в первую очередь – представителей старшего поколения, имеющих хорошее образование. Однако уже в краткосрочной перспективе лидеры протеста сумели компенсировать это, заручившись поддержкой молодых людей, готовых выйти на улицы.

*Результаты фокус-групп, проведенных экспертами ВЦИОМ на Всероссийском молодежном форуме «Территория смыслов на Клязьме» на смене молодых политиков и парламентариев в августе 2017 г., показали, что даже успешные представители подрастающего поколения считают существующую социально-политическую модель несправедливой, в особенности – с точки зрения качества работы «социальных лифтов» и адекватности размера оплаты труда. Всероссийский опрос, проведенный Росмолодежью и Государственным университетом управления, показал, что 24% представителей молодого поколения считают коррупцию проблемой, затрагивающей их лично. 20% не считают себя патриотами, преимущественно – по причине отсутствия возможностей для самореализации, а еще 4% полагают, что не нужны стране.