Фото: REUTERS/Mahmoud Hassano
5 октября завершились парламентские выборы в Сирии. Это были первые выборы в Сирии после смены власти, когда главой государства стал Ахмед аш-Шараа, а бывший президент страны Башар Асад покинул страну. Нынешний парламент является переходным и временным органом – ряд территорий Сирии не были затронуты голосованием, и сейчас в стране нет условий для проведения всеобщих демократических выборов, констатируют эксперты НОМ. Задача нового парламента – убедить внешних партнёров, что в Сирии есть власть, с которой можно разговаривать, при этом конструкция избирательной системы ориентирована не на выражение воли граждан, а на имитацию выборности, указывают эксперты.
Эти выборы преподносятся как символический рубеж: переход от хаоса к "организованной государственности": временное руководство во главе с президентом Ахмадом аш-Шараа стремится показать региону и международному сообществу, что Сирия вступила в этап институционального восстановления, отмечает ведущий научный сотрудник Центра ближневосточных исследований ИМЭМО РАН им. Е.М. Примакова, профессор Института востоковедения и африканистики НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге Николай Сухов. «Однако сама природа избирательной системы, сопровождающаяся структурным исключением широких слоёв населения, выбором закрытого электорального механизма и ролью радикальных группировок в теневой архитектуре власти, ставит под сомнение заявленные цели политической инклюзии», - подчеркивает он.
Новая модель парламента – это институциональное оформление уже существующего баланса сил: из 210 мест в Народном совете 140 формируются через провинциальные коллегии, ещё 70 назначаются указом президента, напомнил эксперт. «Прямого голосования нет, равно как и партийной конкуренции. Подавляющее большинство кандидатов — без чёткой политической или идеологической идентичности. Голосование в трёх ключевых провинциях (Сувейда, Хасака, Ракка) отменено по соображениям безопасности, что ещё больше подрывает претензии на всеобщность представительства», – говорит Н.Сухов.
Говоря о нынешней избирательной системе Сирии, ее следует оценивать её через призму переходного периода, так как нынешняя система создана под конкретные выборы, которые проводятся исключительно в рамках постконфликтного восстановления, указывает эксперт Российского совета по международным делам Кирилл Семёнов. «Нынешний парламент Сирии является временным органом, который будет заниматься законотворческой деятельностью для переходного периода. Учитывая огромное количество проблем, включая вопросы безопасности, нет условий для проведения всеобщих демократических выборов в стране», – считает он.
Итоги выборов неоднозначны – они прошли не во всех провинциях и не были прямыми, как при Асаде, отмечает доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН, Центра арабских и исламских исследований Борис Долгов. «Это было голосование выборщиками. В ряде провинций очень небезопасная и сложная ситуация. Несколько месяцев назад в ряде районов прошли выступления против действующего режима. Они были жестко подавлены войсками. По неофициальный информации, погибли тысячи жителей. И понятно, что в этих районах выборов не было», – говорит он.
При Асаде выборы были прямыми, парламент состоял из 400, а не 210 депутатов, и была квота для рабочих и крестьян, сейчас этого нет, напомнил Б. Долгов. «Это первые выборы после свержения Асада. Они отражают ситуацию в Сирии. Часть территории страны не контролируется правящим режимом. Здесь действуют вооруженные группировки из состава пришедших к власти. Они требуют проведения более исламистской политики и действуют автономно под руководством своих полевых командиров. В Алавитских и Шиитских районах действуют силы, поддерживающие прежнее руководство Асада и не подчиняющиеся действующему режиму. Часть территории Сирии контролируется иностранными войсками - США и Израиля», – рассказал эксперт.
На фоне официальных заявлений о "национальной ответственности" и "технократическом составе парламента" результаты выборов в провинциях Дамаск и Хама открыто демонстрируют управляемость процесса, считает Н.Сухов. «Победители избираются с минимальным количеством голосов: 12, 18, 30 – цифры, больше подходящие для собрания жильцов, чем для национального института. Даже в густонаселённых округах вроде Дума, Ябруд или Хама кандидаты получают менее 100–110 голосов. Это прямой показатель элитарности и ограниченности избирательного корпуса, сведённого к узкому кругу лояльных представителей», - указывает эксперт.
Такая картина – результат заранее выстроенной схемы, где голосование происходит не ради выбора между альтернативами, а ради оформления заранее утверждённых решений, отмечает Н.Сухов. «То, что кандидат с 12 голосами становится депутатом, не вызывает ни протеста, ни сомнений у организаторов: конструкция избирательной системы ориентирована не на выражение воли граждан, а на имитацию выборности для закрепления заранее отобранных кандидатур. Столь малые цифры превращают сами выборы в своего рода "зеркало": они не маскируют управляемость, а, наоборот, иллюстрируют её. Режим не пытается имитировать политическую конкуренцию — и, вероятно, не считает нужным это делать», - полагает эксперт.
Переходный режим, выстроенный под политическим патронажем организации Хайат Тахрир аш-Шам (ХТШ), институционализирует власть не через расширение участия, а через оформление вертикали, делает вывод Н.Сухов. «Это продолжение курса, начатого в Идлибе ещё в 2021–2022 годах: замена партийной системы корпоративной, отказ от национальных списков в пользу региональных назначений, конструирование легитимности через процедуры, а не через политический мандат. Риторика официальных лиц – от губернаторов до главы МВД – строится на акцентах "организованности", "безопасности", "высокого уровня ответственности". Говорится о внедрении технологических решений, предотвращении провокаций, защите членов нового парламента. Однако на фоне реального исключения целых общин – алавитов, друзов, значительной части христиан – эта речь становится скорее административным рапортом, чем политическим посланием. Появляющаяся в общественном дискурсе ирония – например, саркастические предложения переименовать парламент в "Совет полевых командиров" – симптом глубинного недоверия к формату, в котором процедуры оторваны от реального представительства», – полагает он.
Курдская администрация в северо-восточной Сирии бойкотировала выборы, указав на их эксклюзивный характер и невозможность признания результата, рассказал Н. Сухов. «Власть, формально ориентированная на "государственное обновление", в действительности воссоздаёт инструмент контроля с обновлённым брендом. Даже символические акты — как, например, инспекционная поездка президента аш-Шараа на избирательный участок в Дамаске, где он заявил, что "Сирия за короткое время перешла от войны к организованной национальной работе" — выглядят как элементы построения фасадной легитимности, за которой пока нет устойчивого институционального содержания», - считает эксперт.
Задача нового парламента – убедить внешних партнёров, прежде всего на Ближнем Востоке и в Европе, в том, что в Сирии есть власть, с которой можно разговаривать, парламент 2025 года – это не орган народного представительства, а площадка институционального оформления перехода под гарантии безопасности, разъясняет Н.Сухов. «Парламент задуман как орган для утверждения президентских инициатив, экономических пакетов и бюрократических реформ, но не как механизм демократической подотчётности», – полагает он. При этом внутри страны, особенно в исключенных из процедуры выборов регионах, позиции власти остаются слабыми: если режим не перейдёт от символических процедур к реальной инклюзии и институциональному развитию, то всё здание легитимации может рухнуть при первом серьёзном внешнем или внутреннем ударе, предупреждает Н. Сухов.
Выборщики находились под неким влиянием международного сообщества, которое было направлено на то, чтобы сбалансировать тот вектор, который считается в мире неприемлемым, нежелательным – речь идет о векторе на исламизацию, установление шариатского порядка, указал К. Семёнов. «Это влияние выражалось также и в том, чтобы в парламенте были представлены женщины: в коллегии выборщиков была квота 20% для женщин. Важно, чтобы среди депутатов было больше светских деятелей, не связанных с вооруженными группировками», – подчеркнул эксперт.
Прежний парламент отражал ту ситуацию, которая была при Асаде, и проводил политику создания в Сирии социализма с сирийской спецификой, а нынешний режим не определил четко свою политическую линию, констатирует Б. Долгов. «Сейчас у власти исламистская группировка, которая очень сильно поддерживается Турцией. Какова будет идеология группировки, пришедшей к власти, пока неясно. Турция – наиболее влиятельная страна для Сирии. Вектор отношения со странами Запада, скорее всего, будет таков – стремление как можно больше получить поддержки, экономической и политико-дипломатической. По отношению к России трудно сказать: хотя и были переговоры с российскими представителями в сфере продолжения сотрудничества, но практических действий по результатам этих переговоров пока не было», – рассказал он.
