Среди незарегистрированных кандидатов в Мосгордуму Анастасия Брюханова — одна из самых молодых. В свои 25 лет она уже три года работает муниципальным депутатом района Щукино, от которого баллотируется Дмитрий Гудков. Брюханова, член «Яблока» и сторонница Максима Каца, собирала подписи в поддержку своего выдвижения в 42-м округе — 21% из них признали недействительными. В интервью «Новой газете» политик рассказывает о провалившейся попытке расколоть оппозицию, отношениях с командой Навального и Гудкова и своих планах на случай отказа в регистрации.
— 30 июля у вас была апелляция в Мосгоризбиркоме — вам в очередной раз отказали в регистрации. Как она проходила?
— Это довольно бессмысленное занятие — и рабочая группа, и само заседание комиссии. В идеальном мире рабочая группа должна рассматривать жалобу, разбираться с аргументами. На деле же у них уже была готовая справка. Никакие аргументы не учитывают. Просто смотрят на справку, которая была до моего прихода, голосуют за нее и штампуют.
То же самое было на комиссии. Единственное, что удивило: одна женщина из комиссии голосовала против решения [об отказе в регистрации], говорила, что есть заявления от граждан, требующих признать их подписи. Заявляла, что комиссия должна рассмотреть эти обращения. Но она там одна, поэтому это ничего не поменяло.
— У Сергея Митрохина в тот же день была комиссия в МГИКе. Рабочая группа рекомендовала допустить его до выборов — комиссия согласилась. При этом Митрохина перенаправили обратно к окружной комиссии.
— Мосгоризбирком имел право сразу зарегистрировать его кандидатом. Но по какой-то причине они просто отменили решение об отказе в регистрации и сказали окружной комиссии разбираться заново.
Причем, если я не ошибаюсь, в решении сказано, что подписи нужно проверять заново. В третий раз. Если это так, то это очевидное затягивание времени. В принципе, окружной комиссии оставляют возможность опять отказать в регистрации. Даже по Митрохину сомнительное решение.
— У вас следующая ступень — апелляция в ЦИК?
— Да, у нас есть четыре дня. Вообще-то пять, но сроки подачи жалобы начинаются со дня принятия решения [МГИКом], включая этот день. Вчера в пять вечера приняли решение, и этот день зачелся. Минус день на подготовку. Документы вчера не выдали, только сегодня, что тоже съело много времени.
В течение трех дней я должна подать эту жалобу, но это выпадает на выходные. Не уверена, что ЦИК работает. Скорее всего, последний день — пятница, значит, есть всего два дня на подготовку нового обжалования.
— Вы муниципальный депутат в районе Щукино уже три года, с 2016-го. Получается, вы заняли эту должность еще до муниципальных выборов 2017 года, когда в Москве избрали большое число оппозиционных кандидатов. Чем вы занимаетесь в районе эти годы?
— Я возглавляю комиссию по ЖКХ и благоустройству. У муниципальных депутатов немного полномочий: мы можем влиять, например, на благоустройство детских площадок. Мы пытаемся делать на них безопасное покрытие. Резиновое покрытие, которое по всему городу на площадках, очень тонкое. Дети травмируются. Мы эту проблему решаем, но у нас война с управой. Они не хотят выделять деньги на решение этой проблемы.
Мы делали в районе два крутых проекта. Это благоустройство у метро — мы попытались за сущие копейки (около двух миллионов) это сделать, но проект поломался из-за исполнения. Деревья, которые мы посадили, погибли. Но все-таки было асфальтовое поле, а сейчас там куча лавочек, бабушки там общаются. Директор магазина цветов у метро сказал мне, что у него поднялась прибыль, потому что свидания начали назначать в этом месте. Место как-то ожило.
Вторая история — мы делали граффити. У нас есть гаражный кооператив, который выходит на одну из самых оживленных улиц района. Там давно было очень хорошее граффити — это конструктивистский квартал, с намеком на современное искусство. Мы выделили миллион рублей, чтобы нарисовали что-то в конструктивистском или супрематистском стиле. Но все сломалось о заместителя главы управы, который посмотрел на супрематистов и сказал, что у него голова заболела. В итоге нарисовали какие-то сосны, песцов, лосей.
Я работаю в фонде «Городские проекты»: в мои задачи входит помощь другим мундепам из разных районов. Поскольку я избралась на год раньше, я чему-то научилась. Мы учим других депутатов применять наши навыки.
У меня это начиналось не как большая история, но я пытаюсь ее сделать системной — чтобы это масштабировалось.
— Это тренд избирательной кампании в Мосгордуму — баллотируются действующие мундепы. Выход в большую политику тех, кто до этого работал на муниципальном уровне.
— Скорее, муниципальная кампания 2017 года вся про приход совершенно новых людей в политику.
Пришло большое количество настойчивых людей, которые хотят развивать город, менять обстановку в стране. Они получили поддержку избирателей: за каждого проголосовала тысяча — две тысячи человек.
Это как раз то, чего мы 15 лет ждали, спрашивали: почему у нас одни и те же люди? Это случилось в 2017 году, а сейчас развивается дальше.
— То есть это закономерно, что мундепы идут в парламент?
— Да. Во всей муниципальной кампании почти не было районных активистов, которые бы хотели решать только проблемы своего двора. Всех, кто участвовал в «политическом убере» Гудкова–Каца тогда спрашивали про отношение к Путину, про Крым. Вообще-то это был очень политизированный проект. Там люди не только про лавочки спрашивали. Они скорее про положение дел в стране, про демократию, про необходимость глобальных перемен.
— В 2015 году телеканал «Дождь» проводил голосование «Президент 2042», в котором вы участвовали. Вы тогда говорили: «Я та, кому не все равно, что во дворе не работает фонарь. Я та, кто заставит его гореть». Вам был 21 год, сейчас — 25. До сих пор заставляете фонари гореть?
— Да, у меня во дворе все фонари наконец-то горят! Наверное, мне это бабушка привила, которая была активна в дачных делах. Я с самого детства понимала, что мой мир — это не квартира, это город, страна. Все, что происходит, меня волновало.
Когда я получила в 18 лет свои избирательные права и увидела фальсификации, конечно, захотелось все менять.
Может, я была не такая опытная. Начала с того, что ближе. Фонарь не горит? Надо, чтобы загорелся. Но я не сторонник теории малых дел. Я напишу, конечно, жалобу, но это не самоцель. Надо, чтобы система заработала нормально. Чтобы люди во власти занимались тем, что фонарь горит, а не активисты писали 20 жалоб и целый год добивались замены лампочки.
— Вы пошли на выборы при поддержке Максима Каца и Ильи Варламова из «Городских проектов»?
— Да, и выдвигаюсь от «Яблока».
— Сейчас фактически сложилась коалиция независимых кандидатов от команды Гудкова, Навального, из «Яблока». Это разные политические силы и люди с разными политическими взглядами. Можно сказать, что оппозиция объединилась?
— Я не думаю, что взгляды такие разные. На обстановку в стране взгляды, по большей части, одинаковые. Ситуация с недопуском кандидатов, конечно, объединила. Не хочется говорить, что мы собратья по несчастью, но история объединяющая.
Примерно так же было в 2011 году, только тогда у людей украли голос в бюллетене, а сейчас — подпись.
— «Медуза» писала о том, что в мэрии Москвы изначально было решение регистрировать «умеренных» критиков власти. Таким мэрия считала Дмитрия Гудкова.
— Мне кажется, они просто ошиблись.
Насколько я понимаю, в мэрии выборами занимается новая команда. Они совсем не поняли, кто есть кто.
— Как вы думаете, люди, курировавшие эту кампанию, изначально решили вопрос о регистрации или недопуске независимых кандидатов или решение изменилось по ходу кампании?
— Сложно говорить. Раньше, судя по всему, выборами занималась Анастасия Ракова. Все кампании были похожи своей продуманностью. Не хочу хвалить, но чувствовался почерк.
Тут все довольно странно. Например, мне проверяют подписи первые два дня и находят не так много брака. Но в день, когда Илье Яшину первому отказали [15 июля], комиссия напряглась, закрылась, унесла книги на второй этаж, и наутро я увидела совсем другие данные проверки, с куда большим количеством брака.
Власть как будто целенаправленно создает процесс [радикализации протеста]. Сложно представить, что они решают поколотить людей на улице и рассчитывают, что те после этого не обозлятся.
Изначально все думали, что будет история про раскол [оппозиции властью]: переругаем, чтобы они друг с другом грызлись. Этого не произошло, хотя так можно было сделать. Была бы стандартная скучная кампания, как в 2014 году [в Мосгордуму].
Сейчас людей сознательно злят, а потом удивляются — чего же они на площадь выходят?
— Удивительно, что эти выборы в Мосгордуму интересуют не только политиков и журналистов, но и москвичей, которые готовы выходить на улицу.
— Это не странно. Раньше, например, год назад, допуск оппозиционных кандидатов до выборов мэра Москвы не тронул москвичей напрямую. Какой-то фильтр муниципальных депутатов — никто ничего не понял. А тут люди живые взяли подписной лист, поставили дату, подпись, помнят, за кого подписывались. Целый месяц в районе ходили агитаторы. Люди привыкли к плакатам кандидата. И тут внезапно — большей части кандидатов отказывают.
Мы посчитали, больше ста тысяч людей подписались за оппозиционных кандидатов, если сложить. И эти тысячи граждан посылают, говорят им: вы никто.
Конечно, их это возмутит! Было бы странно рассчитывать на другой эффект.
— Протестный потенциал москвичей, митингующих в мертвый летний период, может стихнуть к выборам 8 сентября?
— Сложно сказать. Только что была история с Иваном Голуновым: тоже огромные протесты и объединение гражданского общества. Все сначала говорили, что надо продолжать, бороться с наркостатьей [228 УК]. Как-то не случилось.
А был 2011-2012 год, когда полгода были активные протесты, никто не сдавался. Поэтому сложно сказать. Больше зависит от реакции власти.
— Вашу соратницу по «Яблоку» и «Городским проектам» Дарью Беседину зарегистрировали в 8-м округе. Почему?
— В ее округе интересная история: там нет единоросса.
Этот округ расчищен под коммуниста Вадима Кумина, а до него власти нет дела. Решили: что ему, жизнь упрощать?
У меня в округе есть единоросс Кирилл Никитин — абсолютно слабый кандидат. Настолько слабый, что был смешной кейс: его не узнала моя сборщица и предложила поставить за меня подпись. Он мог сделать красивую историю, по-мужски поставить за меня подпись, сказать: «Я не боюсь конкуренции!» Но он сказал, что не знает, кто я, и не уверен, законно ли это. Хотя сам косит под независимого и собирает подписи! Очевидно, он слабый кандидат, на него работает админресурс. У Даши [Бесединой] в округе нет такого. Админресурс не будет помогать коммунисту.
— У Кирилла Никитина брака не нашли в подписях?
— Мы обнаружили великолепную вещь. Ты не можешь найти брак, если проверить подписи до их сдачи. Документально подтверждено, что этот единоросс сдал подписи 5 июля, а ведомости проверки от 3-го. И в них нули. Конечно, нет брака, когда подписей еще нет в избирательной комиссии.
— Вы выступали на митинге 20 июля на проспекте Сахарова. Были на других протестах, которые шли с 14 июля?
— Нет. У меня большая ответственность, связанная с подачей жалобы. Мы готовили огромную жалобу в МГИК — решили, что мне надо защищать подписи, так я смогу сделать больше.
Естественно, я поддерживаю граждан, которые вышли. То, что делала полиция в субботу, — это просто какой-то кошмар.
У меня побили друзей, с которыми мы работаем. История Бори Канторовича, которого безоружного крутили, разошлась в интернете.
— За один день [30 июля] одного кандидата с выборов сняли — Сергея Цукасова, а другого восстановили — Сергея Митрохина. Власть решила таким образом «расколоть оппозицию»?
— По-моему, у них не особо получилось. Насколько я помню, между рекомендацией рабочей группы допустить Митрохина до выборов и решением комиссии он написал твит о том, что требует регистрации всех кандидатов. Если попытка расколоть и была, то она не удалась.
— Должны ли зарегистрированные кандидаты сниматься с выборов, если других независимых кандидатов не допустят?
— Нет. Конечно, нет. За них поставили подписи граждане. Они хотели, чтобы кандидат был в бюллетене. Тут уже вопрос принципа — взять этот мандат. Скорее те, кого не допустят до выборов, должны объединиться вокруг тех, кого допустили, чтобы гарантировать им победу.
Если не допустили всех, пусть будет столько, сколько есть. Зато это будут гарантированные мандаты.
То же самое на муниципальных выборах в Петербурге: часть кандидатов не допускают, но никому не приходит в голову отказаться от участия в выборах. Наоборот, надо участвовать, чтобы бороться с жуликами уже с полномочиями.
— Аргумент «вы легитимизируете нечестные, неконкурентные выборы» вас не убеждает?
— Я вообще аргумент про легитимизацию своим участием чего бы то ни было не особо понимаю и принимаю. У нас есть свои идеи, взгляды, избиратели. Если у нас есть возможность эти идеи реализовывать и помогать избирателям, мы должны ее использовать. В том числе на выборах.
Честные выборы нам не принесет НЛО, из другой страны не подарят. Мы можем честных выборов только добиваться.
Гораздо легче их добиваться, когда у тебя есть полномочия. Нечестно же, что людей на митинге забирают, отвозят в ОВД и держат там без еды и воды.
Я участвовала в нечестных выборах, были жесткие фальсификации, когда я избиралась мундепом. У меня получилось их отбить, хотя я могла топнуть ногой и сказать: в этом бардаке я участвовать не буду. У меня появился мандат, и теперь я прихожу в ОВД и помогаю людей оттуда вынимать.
— На президентских выборах в 2018 году, когда Алексея Навального не зарегистрировали, он объявил бойкот выборам.
— Да, я тогда работала в штабе Григория Явлинского. Очевидно, что идея, которую продвигал Алексей, мне была не близка. Сейчас, слава богу, он придумал «умное голосование» — хоть как-то граждан призывает участвовать в выборах.
— Вам нравится идея «умного голосования»?
— Нет, конечно. Я убежденный демократ и либерал. Мне совершенно не близка идея, что надо призывать голосовать за идеологических противников. За сталинистов. Конечно, надо продвигать людей своих взглядов. Во-первых, это честная позиция. Во-вторых, неправильно усиливать своих оппонентов.
Алексей Венедиктов проводил опрос, кто хуже: единоросс или сталинист. У меня нет ответа на этот вопрос.
— На встрече с незарегистрированными кандидатами глава Центризбиркома Элла Памфилова заявила, что «эффект от митингов — ноль». Вы согласны — эффекта нет?
— Пока непонятно. То, что МГИК заявляла до митингов, то и происходит. С другой стороны, если эффект от митингов ноль, зачем о них так много говорить? Элла Александровна вспомнила о митингах даже в вопросах, которые их не касались.
Эффект в любом случае есть. Не знаю, повлияет ли это на решение [о допуске кандидатов], но очевидно, что им теперь труднее сжульничать — все на виду. Огромное общественное внимание приковано.
— Уже заведено несколько уголовных дел после протеста 27 июля — «массовые беспорядки» (212-я статья УК) и «применение насилия к представителю власти» (318-я статья УК). Как считаете, можно призывать людей на несогласованную акцию 3 августа?
— Я не делаю этого. Одно дело — выходить самой и брать на себя риски, другое — призывать людей. Думаю, у нас люди, которые следят за ситуацией, могут разобраться сами, что им делать. Я не могу себе такого позволить, но и осудить тех, кто призывает, тоже не могу. Это их выбор.
— Какой у вас план, если вас не зарегистрируют?
— У меня есть Дарья Беседина, которой я буду помогать вести кампанию. Отдохнуть, конечно, хочется. Нервная обстановка, не высыпаешься с такими сжатыми сроками подачи жалобы. Если не допустят до выборов, хочу помочь Дарье, но пока будем требовать регистрации.
Источник
— 30 июля у вас была апелляция в Мосгоризбиркоме — вам в очередной раз отказали в регистрации. Как она проходила?
— Это довольно бессмысленное занятие — и рабочая группа, и само заседание комиссии. В идеальном мире рабочая группа должна рассматривать жалобу, разбираться с аргументами. На деле же у них уже была готовая справка. Никакие аргументы не учитывают. Просто смотрят на справку, которая была до моего прихода, голосуют за нее и штампуют.
То же самое было на комиссии. Единственное, что удивило: одна женщина из комиссии голосовала против решения [об отказе в регистрации], говорила, что есть заявления от граждан, требующих признать их подписи. Заявляла, что комиссия должна рассмотреть эти обращения. Но она там одна, поэтому это ничего не поменяло.
— У Сергея Митрохина в тот же день была комиссия в МГИКе. Рабочая группа рекомендовала допустить его до выборов — комиссия согласилась. При этом Митрохина перенаправили обратно к окружной комиссии.
— Мосгоризбирком имел право сразу зарегистрировать его кандидатом. Но по какой-то причине они просто отменили решение об отказе в регистрации и сказали окружной комиссии разбираться заново.
Причем, если я не ошибаюсь, в решении сказано, что подписи нужно проверять заново. В третий раз. Если это так, то это очевидное затягивание времени. В принципе, окружной комиссии оставляют возможность опять отказать в регистрации. Даже по Митрохину сомнительное решение.
— У вас следующая ступень — апелляция в ЦИК?
— Да, у нас есть четыре дня. Вообще-то пять, но сроки подачи жалобы начинаются со дня принятия решения [МГИКом], включая этот день. Вчера в пять вечера приняли решение, и этот день зачелся. Минус день на подготовку. Документы вчера не выдали, только сегодня, что тоже съело много времени.
В течение трех дней я должна подать эту жалобу, но это выпадает на выходные. Не уверена, что ЦИК работает. Скорее всего, последний день — пятница, значит, есть всего два дня на подготовку нового обжалования.
— Вы муниципальный депутат в районе Щукино уже три года, с 2016-го. Получается, вы заняли эту должность еще до муниципальных выборов 2017 года, когда в Москве избрали большое число оппозиционных кандидатов. Чем вы занимаетесь в районе эти годы?
— Я возглавляю комиссию по ЖКХ и благоустройству. У муниципальных депутатов немного полномочий: мы можем влиять, например, на благоустройство детских площадок. Мы пытаемся делать на них безопасное покрытие. Резиновое покрытие, которое по всему городу на площадках, очень тонкое. Дети травмируются. Мы эту проблему решаем, но у нас война с управой. Они не хотят выделять деньги на решение этой проблемы.
Мы делали в районе два крутых проекта. Это благоустройство у метро — мы попытались за сущие копейки (около двух миллионов) это сделать, но проект поломался из-за исполнения. Деревья, которые мы посадили, погибли. Но все-таки было асфальтовое поле, а сейчас там куча лавочек, бабушки там общаются. Директор магазина цветов у метро сказал мне, что у него поднялась прибыль, потому что свидания начали назначать в этом месте. Место как-то ожило.
Вторая история — мы делали граффити. У нас есть гаражный кооператив, который выходит на одну из самых оживленных улиц района. Там давно было очень хорошее граффити — это конструктивистский квартал, с намеком на современное искусство. Мы выделили миллион рублей, чтобы нарисовали что-то в конструктивистском или супрематистском стиле. Но все сломалось о заместителя главы управы, который посмотрел на супрематистов и сказал, что у него голова заболела. В итоге нарисовали какие-то сосны, песцов, лосей.
Я работаю в фонде «Городские проекты»: в мои задачи входит помощь другим мундепам из разных районов. Поскольку я избралась на год раньше, я чему-то научилась. Мы учим других депутатов применять наши навыки.
У меня это начиналось не как большая история, но я пытаюсь ее сделать системной — чтобы это масштабировалось.
— Это тренд избирательной кампании в Мосгордуму — баллотируются действующие мундепы. Выход в большую политику тех, кто до этого работал на муниципальном уровне.
— Скорее, муниципальная кампания 2017 года вся про приход совершенно новых людей в политику.
Пришло большое количество настойчивых людей, которые хотят развивать город, менять обстановку в стране. Они получили поддержку избирателей: за каждого проголосовала тысяча — две тысячи человек.
Это как раз то, чего мы 15 лет ждали, спрашивали: почему у нас одни и те же люди? Это случилось в 2017 году, а сейчас развивается дальше.
— То есть это закономерно, что мундепы идут в парламент?
— Да. Во всей муниципальной кампании почти не было районных активистов, которые бы хотели решать только проблемы своего двора. Всех, кто участвовал в «политическом убере» Гудкова–Каца тогда спрашивали про отношение к Путину, про Крым. Вообще-то это был очень политизированный проект. Там люди не только про лавочки спрашивали. Они скорее про положение дел в стране, про демократию, про необходимость глобальных перемен.
— В 2015 году телеканал «Дождь» проводил голосование «Президент 2042», в котором вы участвовали. Вы тогда говорили: «Я та, кому не все равно, что во дворе не работает фонарь. Я та, кто заставит его гореть». Вам был 21 год, сейчас — 25. До сих пор заставляете фонари гореть?
— Да, у меня во дворе все фонари наконец-то горят! Наверное, мне это бабушка привила, которая была активна в дачных делах. Я с самого детства понимала, что мой мир — это не квартира, это город, страна. Все, что происходит, меня волновало.
Когда я получила в 18 лет свои избирательные права и увидела фальсификации, конечно, захотелось все менять.
Может, я была не такая опытная. Начала с того, что ближе. Фонарь не горит? Надо, чтобы загорелся. Но я не сторонник теории малых дел. Я напишу, конечно, жалобу, но это не самоцель. Надо, чтобы система заработала нормально. Чтобы люди во власти занимались тем, что фонарь горит, а не активисты писали 20 жалоб и целый год добивались замены лампочки.
— Вы пошли на выборы при поддержке Максима Каца и Ильи Варламова из «Городских проектов»?
— Да, и выдвигаюсь от «Яблока».
— Сейчас фактически сложилась коалиция независимых кандидатов от команды Гудкова, Навального, из «Яблока». Это разные политические силы и люди с разными политическими взглядами. Можно сказать, что оппозиция объединилась?
— Я не думаю, что взгляды такие разные. На обстановку в стране взгляды, по большей части, одинаковые. Ситуация с недопуском кандидатов, конечно, объединила. Не хочется говорить, что мы собратья по несчастью, но история объединяющая.
Примерно так же было в 2011 году, только тогда у людей украли голос в бюллетене, а сейчас — подпись.
— «Медуза» писала о том, что в мэрии Москвы изначально было решение регистрировать «умеренных» критиков власти. Таким мэрия считала Дмитрия Гудкова.
— Мне кажется, они просто ошиблись.
Насколько я понимаю, в мэрии выборами занимается новая команда. Они совсем не поняли, кто есть кто.
— Как вы думаете, люди, курировавшие эту кампанию, изначально решили вопрос о регистрации или недопуске независимых кандидатов или решение изменилось по ходу кампании?
— Сложно говорить. Раньше, судя по всему, выборами занималась Анастасия Ракова. Все кампании были похожи своей продуманностью. Не хочу хвалить, но чувствовался почерк.
Тут все довольно странно. Например, мне проверяют подписи первые два дня и находят не так много брака. Но в день, когда Илье Яшину первому отказали [15 июля], комиссия напряглась, закрылась, унесла книги на второй этаж, и наутро я увидела совсем другие данные проверки, с куда большим количеством брака.
Власть как будто целенаправленно создает процесс [радикализации протеста]. Сложно представить, что они решают поколотить людей на улице и рассчитывают, что те после этого не обозлятся.
Изначально все думали, что будет история про раскол [оппозиции властью]: переругаем, чтобы они друг с другом грызлись. Этого не произошло, хотя так можно было сделать. Была бы стандартная скучная кампания, как в 2014 году [в Мосгордуму].
Сейчас людей сознательно злят, а потом удивляются — чего же они на площадь выходят?
— Удивительно, что эти выборы в Мосгордуму интересуют не только политиков и журналистов, но и москвичей, которые готовы выходить на улицу.
— Это не странно. Раньше, например, год назад, допуск оппозиционных кандидатов до выборов мэра Москвы не тронул москвичей напрямую. Какой-то фильтр муниципальных депутатов — никто ничего не понял. А тут люди живые взяли подписной лист, поставили дату, подпись, помнят, за кого подписывались. Целый месяц в районе ходили агитаторы. Люди привыкли к плакатам кандидата. И тут внезапно — большей части кандидатов отказывают.
Мы посчитали, больше ста тысяч людей подписались за оппозиционных кандидатов, если сложить. И эти тысячи граждан посылают, говорят им: вы никто.
Конечно, их это возмутит! Было бы странно рассчитывать на другой эффект.
— Протестный потенциал москвичей, митингующих в мертвый летний период, может стихнуть к выборам 8 сентября?
— Сложно сказать. Только что была история с Иваном Голуновым: тоже огромные протесты и объединение гражданского общества. Все сначала говорили, что надо продолжать, бороться с наркостатьей [228 УК]. Как-то не случилось.
А был 2011-2012 год, когда полгода были активные протесты, никто не сдавался. Поэтому сложно сказать. Больше зависит от реакции власти.
— Вашу соратницу по «Яблоку» и «Городским проектам» Дарью Беседину зарегистрировали в 8-м округе. Почему?
— В ее округе интересная история: там нет единоросса.
Этот округ расчищен под коммуниста Вадима Кумина, а до него власти нет дела. Решили: что ему, жизнь упрощать?
У меня в округе есть единоросс Кирилл Никитин — абсолютно слабый кандидат. Настолько слабый, что был смешной кейс: его не узнала моя сборщица и предложила поставить за меня подпись. Он мог сделать красивую историю, по-мужски поставить за меня подпись, сказать: «Я не боюсь конкуренции!» Но он сказал, что не знает, кто я, и не уверен, законно ли это. Хотя сам косит под независимого и собирает подписи! Очевидно, он слабый кандидат, на него работает админресурс. У Даши [Бесединой] в округе нет такого. Админресурс не будет помогать коммунисту.
— У Кирилла Никитина брака не нашли в подписях?
— Мы обнаружили великолепную вещь. Ты не можешь найти брак, если проверить подписи до их сдачи. Документально подтверждено, что этот единоросс сдал подписи 5 июля, а ведомости проверки от 3-го. И в них нули. Конечно, нет брака, когда подписей еще нет в избирательной комиссии.
— Вы выступали на митинге 20 июля на проспекте Сахарова. Были на других протестах, которые шли с 14 июля?
— Нет. У меня большая ответственность, связанная с подачей жалобы. Мы готовили огромную жалобу в МГИК — решили, что мне надо защищать подписи, так я смогу сделать больше.
Естественно, я поддерживаю граждан, которые вышли. То, что делала полиция в субботу, — это просто какой-то кошмар.
У меня побили друзей, с которыми мы работаем. История Бори Канторовича, которого безоружного крутили, разошлась в интернете.
— За один день [30 июля] одного кандидата с выборов сняли — Сергея Цукасова, а другого восстановили — Сергея Митрохина. Власть решила таким образом «расколоть оппозицию»?
— По-моему, у них не особо получилось. Насколько я помню, между рекомендацией рабочей группы допустить Митрохина до выборов и решением комиссии он написал твит о том, что требует регистрации всех кандидатов. Если попытка расколоть и была, то она не удалась.
— Должны ли зарегистрированные кандидаты сниматься с выборов, если других независимых кандидатов не допустят?
— Нет. Конечно, нет. За них поставили подписи граждане. Они хотели, чтобы кандидат был в бюллетене. Тут уже вопрос принципа — взять этот мандат. Скорее те, кого не допустят до выборов, должны объединиться вокруг тех, кого допустили, чтобы гарантировать им победу.
Если не допустили всех, пусть будет столько, сколько есть. Зато это будут гарантированные мандаты.
То же самое на муниципальных выборах в Петербурге: часть кандидатов не допускают, но никому не приходит в голову отказаться от участия в выборах. Наоборот, надо участвовать, чтобы бороться с жуликами уже с полномочиями.
— Аргумент «вы легитимизируете нечестные, неконкурентные выборы» вас не убеждает?
— Я вообще аргумент про легитимизацию своим участием чего бы то ни было не особо понимаю и принимаю. У нас есть свои идеи, взгляды, избиратели. Если у нас есть возможность эти идеи реализовывать и помогать избирателям, мы должны ее использовать. В том числе на выборах.
Честные выборы нам не принесет НЛО, из другой страны не подарят. Мы можем честных выборов только добиваться.
Гораздо легче их добиваться, когда у тебя есть полномочия. Нечестно же, что людей на митинге забирают, отвозят в ОВД и держат там без еды и воды.
Я участвовала в нечестных выборах, были жесткие фальсификации, когда я избиралась мундепом. У меня получилось их отбить, хотя я могла топнуть ногой и сказать: в этом бардаке я участвовать не буду. У меня появился мандат, и теперь я прихожу в ОВД и помогаю людей оттуда вынимать.
— На президентских выборах в 2018 году, когда Алексея Навального не зарегистрировали, он объявил бойкот выборам.
— Да, я тогда работала в штабе Григория Явлинского. Очевидно, что идея, которую продвигал Алексей, мне была не близка. Сейчас, слава богу, он придумал «умное голосование» — хоть как-то граждан призывает участвовать в выборах.
— Вам нравится идея «умного голосования»?
— Нет, конечно. Я убежденный демократ и либерал. Мне совершенно не близка идея, что надо призывать голосовать за идеологических противников. За сталинистов. Конечно, надо продвигать людей своих взглядов. Во-первых, это честная позиция. Во-вторых, неправильно усиливать своих оппонентов.
Алексей Венедиктов проводил опрос, кто хуже: единоросс или сталинист. У меня нет ответа на этот вопрос.
— На встрече с незарегистрированными кандидатами глава Центризбиркома Элла Памфилова заявила, что «эффект от митингов — ноль». Вы согласны — эффекта нет?
— Пока непонятно. То, что МГИК заявляла до митингов, то и происходит. С другой стороны, если эффект от митингов ноль, зачем о них так много говорить? Элла Александровна вспомнила о митингах даже в вопросах, которые их не касались.
Эффект в любом случае есть. Не знаю, повлияет ли это на решение [о допуске кандидатов], но очевидно, что им теперь труднее сжульничать — все на виду. Огромное общественное внимание приковано.
— Уже заведено несколько уголовных дел после протеста 27 июля — «массовые беспорядки» (212-я статья УК) и «применение насилия к представителю власти» (318-я статья УК). Как считаете, можно призывать людей на несогласованную акцию 3 августа?
— Я не делаю этого. Одно дело — выходить самой и брать на себя риски, другое — призывать людей. Думаю, у нас люди, которые следят за ситуацией, могут разобраться сами, что им делать. Я не могу себе такого позволить, но и осудить тех, кто призывает, тоже не могу. Это их выбор.
— Какой у вас план, если вас не зарегистрируют?
— У меня есть Дарья Беседина, которой я буду помогать вести кампанию. Отдохнуть, конечно, хочется. Нервная обстановка, не высыпаешься с такими сжатыми сроками подачи жалобы. Если не допустят до выборов, хочу помочь Дарье, но пока будем требовать регистрации.
